Первое воинское захоронение на территории д. Брожа появилось уже в июле 1941 года. Интересна история появления этого первого памятника защитникам Отечества.
22 июня 1941 года стал черным днем в жизни жителей д.Брожа, как и всего советского народа. Июнь 1941 года перевернул мирную жизнь людей. Первое время жители не получали никаких сведений о ходе военных действий, неизвестность пугала. И вдруг увидели в небе советские самолёты- бомбардировщики, которые возвращались из очередного боевого задания. В сердце появились надежда и уверенность в победе Красной Армии. Внезапно одну краснозвёздную машину атаковали немецкие самолёты. Советские лётчики вступили в неравный бой, но вскоре самолёт был объят пламенем.
Когда жители д. Брожа подбежали к упавшему на краю леса самолёту, они успели вытащить из кабины мёртвого лётчика, другой находился рядом с самолётом, его лоб был перебинтован, видимо, ещё в небе пытался оказать сам себе первую медицинскую помощь, хотя длинный кусок бинта так и болтался. При падении самолёта лётчик был ещё жив, ведь сумел же выпасть из кабины и даже немного отползти от самолёта. У одного из лётчиков жители деревни нашли документы. Похоронили лётчиков вместе, а фамилия на сделанном руками обелиске была только одна: Акулёнок Антон Никанорович - лётчик-лейтенант. И лишь в 1967 году, благодаря работнику «Сельхозтехники» Александру Стельмаку, было восстановлено имя второго лётчика – стрелок- бомбардир Сергей Семёнович Вострокнутов, который 6 июля 1941 года вместе с пилотом лейтенантом Акулёнком Антоном Никаноровичем не вернулся с боевого задания. Так на обелиске появилась вторая фамилия В 1973 году прах лётчиков героев был перезахоронен и установлен гранитный обелиск 1х0,7 высотой 2,5м, где на белом мраморе высечены фамилии погибших лётчиков, братская могила имеет инвентарный номер №3126
6 декабря 1942 года на территории Брожского сельского Совета появилась первая братская могила. В ней были захоронены жители д. Слободка.
В 1973 году на месте захоронения был установлен памятник, из гранитной крошки 0,6х0,35 высотой 1,8м, инвентарный номер № 6733.
По воспоминаниям местных жителей: Олейчик Марии Иосифовны, Ануфриенко Александры Иосифовны и Михлюк Марии Леонтьевны- очевидцев, была восстановлена хронология событий.
В ноябре 1942 года в немецкие войска поступило «Боевое наставление по борьбе с партизанским движением на Востоке». 1-го декабря 1942 в восемь часов вечера к Болбасам постучался сосед Максим Михлюк. Вошел, сел на скамью. В доме был один Максим Болбас, именно ему и посетовал на свою судьбу сосед, рассказав о том, что начальник Бобруйской полиции Чирей хочет организовать в Слободке полицейский участок, а возглавить его предлагает Михлюку Максиму, а как отказаться тот не знает.
Максим Болбас с младшей сестрой Аней, как только закрылась дверь за соседом, приступили к составлению листовки с призывом саботировать намерение немецких властей создать в Слободке полицейский участок. Внезапно в окно кто-то тихо постучал. Максим вышел. Оказалось, пришла сестра Мария да не одна, а с группой партизан, возглавляемых Василием Щербичем (это подпольщики, действовавшие в д. Брожа с начала войны, а теперь ушедшие к партизанам). Здесь же решили захватить Чирея в плен.
В темноте группа Щербича подошла к дому Михлюка. Четверо стали у окон, а Шербич с Гузовым и Пелагейко бесшумно вошли в сени. Прислушались… Чирей пьяным голосом тянул песню... Дверь в избу распахнулась, и к Чирею быстрыми шагами подошли Щербич, Гузов и Пелагейко. Чирей бросился к автомату, что лежал рядом, на лавке. Пелагейко тут же дважды выстрелил в полицая из пистолета, и тот рухнул на пол. Щербич, сердито взглянув на Пелагейко, посетовал, что не взяли его живым.
Максиму Михлюку было предложено уйти в лес к партизанам, потому что оставаться в доме, где убит начальник Бобруйской полиции было нельзя. Максим Болбасс сестрой Анной тоже собирались оставить родительский дом, дети просили и мать уйти с ними в партизаны. Но Марфа Максимовна категорически отказалась уходить из родного дома.
Группа Шербича, муж и жена Михлюки, Мария и Максим Болбасы пошли в темень ночи, а Аня Болбас решила всё же остаться с матерью, правда на одну-две ночи ушла ночевать к родственникам в Вишнёвку. Свирепый, декабрьский ветер валил с ног, забивал дыхание.
Утром, 2-го декабря, полицаи обнаружили труп Чирея, сообщили в Бобруйск, и оттуда нагрянул взвод карателей. Слободку окружили. Искали Марию Михлюк, хозяйку дома, где был убит Чирей. Не нашли. Тогда схватили Марфу Максимовну Болбас. Требовали сказать, кто был в доме Михлюка, когда убили Чирея. К допросу подключился и начальник Брожской полиции Шах. Но женщина ничего не сказала. Её били, пока не потеряла сознание. Вылили на лицо ведро холодной воды… И снова били…
Не добившись признания от Марфы Максимовны, каратели согнали жителей Слободки на колхозный ток. Стали строчить поверх голов из автоматов. Старики, женщины и дети бросались в разные стороны, падали, поднимались, плакали, кричали. А каратели строчили и хохотали. Застрелили пятнадцатилетнего паренька Аркадия Юношева, брат которого, Александр, как было известно полиции, был партизаном отряда Шваякова. После этих издевательств над жителями Слободки офицер приказал арестовать родственников Марфы Максимовны Болбас: Марию Максимовну Апанкевич, Филиппа и Федору Михлюков, Акима Пасько с женой и дочерью, Николая Ивановича Болбаса с женой и малолетними детьми.
Их привели в дом Михлюка, где был убит Чирей, и там три дня садистски издевались над ними. А затем, без одежды и босиком в сильный мороз водили их по деревне, били кожаным бичом. На четвертый день, 5-го декабря 1943, из Вишнёвки привезли избитую до полусмерти восемнадцатилетнюю Аню Болбас. Девушку невозможно было узнать.
Утром 6-го декабря 1943 каратели выгнали сельчан на улицу, сгрудили возле кладбища. Вскоре привели на казнь арестованных. Избитую же до потери сознания Марфу Максимовну оставили в доме, подперев наружную дверь жердью. Дом обложили соломой и подожгли...
Порошил легкий снежок. Перед толпой выставили изувеченных и окровавленных Марию Апанкевич, Филиппа и Федору Михлюков, Акима Пасько с женой и дочерью, Николая Болбаса с женой и детьми.
Офицер взмахнул рукой. Автоматные очереди прошили арестованных. Филипп и Федора Михлюки, как стояли, крепко взявшись за руки, так и упали. (Так их люди потом и похоронили – не смогли расцепить руки.) Николай Болбас, срезанный пулей, раскинул руки, выпустил сынишку. Малыш с плачем побежал к сельчанам. Навстречу ему бросился солдат и прикладом автомата со всего размаха нанес ребенку удар по голове. Ребенок замертво упал убийце под ноги.
Испуганная толпа взревела от ужаса, затем сделала шаг, готовая броситься на офицера, растерзать палача. Солдаты вскинули автоматы и стали строчить поверх голов. Люди замерли. Офицер надменно рассмеялся.
В тот же день, 6-го декабря, в десять часов вечера вышла на крыльцо своего дома Анна Коршак, соседка Марфы Максимовны. Анна с болью в сердце посмотрела в сторону сожжённой вместе с хозяйкой избы. Тихо. Сильный запах гари. И вдруг Анна услышала слабый стон. Стон повторился, и теперь Анна поняла, что он исходил из погреба, что рядом с пепелищем.
Набравшись смелости, Анна подошла к погребу, прислушалась. Хотя то был только стон, но узнала, что голос принадлежит Марфе Максимовне. Стон повторился. Анна спустилась в погреб, нащупала и неимоверными усилиями вытащила соседку. Внесла в свой дом, стала приводить в чувство. Марфа Максимовна от сильного потрясения поседела.
На третий день после трагедии Мария и Максим Болбасы глубокой ночью подобрались к дому своей соседки, Анны Коршак. Они должны были знать о подробностях трагедии! О гибели матери и родных, сельчан…
Мать, чудом оставшись в живых, рассказала сыну и дочери обо всем, что с ней произошло. Марфа Максимовна несколько раз безрезультатно пробовала открыть хорошо подпёртую с другой стороны дверь. Задыхаясь в едком, удушливом дыму, она вдруг услышала треск выбиваемого оконного стекла. Повернула голову на этот звук и увидела полицая Чебурянина: это он выбил раму и влез в хату. Подхватив женщину, Чебурянин через окно передал её другому полицаю – Алексею Болбасу. Тот набросил на неё свой полушубок и, крадучись, занёс в погреб.
Как впоследствии вспоминали люди, ставшие живыми свидетелями той ужасной казни, сами немцы лишь командовали, исполняли же приказ «добровольцы» и полицаи. Но и среди этих нелюдей были те, кто попал в полицию от безысходности.
В ту же ночь к дому Анны Коршак подъехали сани из отряда Храпко. Бойцы Савелий Тарасов и Иван Ледян завернули Марфу Максимовну в тулуп и умчали в Крюковщину – к Максиму и Марии, где те партизанили.
У въезда в деревню Глебова Рудня находится могила неизвестного солдата, который погиб в годы Великой отечественной войны (№3126). С этим местом у местной жительницы Нины Семеновны Пищик связана семейная история. Много лет назад здесь шли бои за Беларусь, и воины отдавали свои жизни за освобождение нашей страны от немецко-фашистских захватчиков. «Наш танк шел из Брожи, и видимо хотел попасть на Продвино. А немецкий танк стоял в низине, за кладбищем. И прямой наводкой ударил наш танк, и он загорелся. Те, кто был наверху, выскочили, а водитель сгорел. И номера танка никто не запомнил. Моя мама дала подстилку, и братья залезли в танк и собрали кости военного. И тут же, возле танка и захоронили его останки. А в 50-х годах приехали солдаты и автогеном разрезали танк. Мой брат сварил памятник из нержавейки, а уже позже сельсовет положил плиту», — рассказывает Нина Семеновна. Ухаживать за могилой неизвестного солдата была для ее семьи святой обязанностью. И теперь она также принимает посильное участие в уборке этого места.
В Вишневском сельском совете 1, 6 км от д. Глебова Рудня (в лесу) находится памятник из серого гранита (высота -1,2 м, ширина- 0,8 м), огороженный металической оградой. На этом месте в 1942 году захоронен Болбас Федор Николаевич (1897 г. р.), который был расстрелян немцами за связь с партизанами.
В 1976 году был установлен обелиск с мемориальной надписью в память соотечественников, а также других жителей Вишневского сельсовета, погибших в боях за Родину в Великой Отечественной войне. На местном кладбище установлен памятник на братской могиле советских воинов и партизан, погибших в боях с гитлеровцами в Великой Отечественной войне.
На территории Брожского Сельского совета есть деревня Прудище, которую не найдёшь на географической карте республики. Она, разделив судьбу Хатыни, осталась только в памяти тех, кто родился и жил тут.
В 1971 году на месте кровавых событий был воздвигнут гранитный памятник, который имеет инвентарный номер № 6732
По воспоминаниям дочери человека, чьё имя первым значится на гранитной плите, Цалко Антонины Феликсовны (в девичестве Ванкович), была восстановлена хронология событий.
До войны это была небольшая, в 17 дворов, лесная деревенька, получившая название от маленького прудика. Довоенная жизнь жителей деревеньки была тихой и мирной: они разводили пчёл, выращивали хлеб и картофель, дети посещали Брожскую школу. Июнь 1941 года перевернул мирную жизнь жителей, уже 23 июня в деревню прискакал на коне нарочный и вручил повестки всем молодым мужчинам. Уже через два дня их провожали на фронт всей деревней, прощались, плакали. В селе остались лишь старики, инвалиды, женщины и дети. В начале июля жители деревни увидели первых немцев, которые приехали на чёрной легковой машине. Собрали людей возле колодца и предупредили о том, что если жители будут помогать «беглым бандитам» (воинам Красной Армии), будут расстреляны, затем собрали яйца, сало и другую провизию, и уехали. Немцы предупреждали не зря, уже через несколько дней в деревне появились первые, бежавшие из плены бойцы. В Бобруйске был лагерь военнопленных, из которого каждую ночь пленные совершали побеги, они шли на восток лесными тропинками и, зайдя в деревню, просили пить и есть. Переночевать люди боялись пускать. Но за сараями была большая баня, отец её протапливал и почти каждую ночь, там ночевали люди, я несколько раз сама носила в баню хлеб, молоко, картошку. Нашёлся предатель, который донёс на моего отца и вот 1 октября в деревне второй раз появились фашисты. Они сразу же рванулись к нашей бане и как назло нашли там раненого, бежавшего из плена офицера Красной Армии. Вместе с ним арестовали и моего отца /Феликса Ванковича/, Казимира Григоровича и Ивана Вераса. В тот же день их расстреляли. Так в деревне в начале октября появились три первые свежие могилки. Пленного офицера похоронили на кладбище в д. Брожа. Этот случай сильно напугал местных жителей, долгое время люди никому не открывали дверь.
Гитлеровцы и их прислужники долгое время в деревне не показывались, в течение всего 1942 года наезды их были редкими и всегда с единственной целью: пополнить запасы провизии. А вот в конце сорок второго года и особенно в начале сорок третьего фашисты зачастили в деревню. На то были причины. Прудище- деревенька лесная, самая что ни на есть глухомань. А в лесах появились партизаны. Они, естественно, не обходили стороной тихую, незаметную деревеньку. Многие жители деревни стали связными 37- партизанской бригады имени Пархоменко. По заданию партизан ходили в город, приносили от городских подпольщиков ценную информацию, оружие, медикаменты. Да и в самой деревне партизаны часто находили приют.
Вскоре это стало известно немцам. В октябре 1943 года фашисты окружили деревню. Через несколько мгновений в небо устремились языки пламени, заголосили женщины, испуганными глазами на происходящее смотрели дети. Сгорела деревня. Но смерть в этот раз обошла людей стороной. Но они не оставили родных мест. Через несколько дней рядом с пепелищем стали появляться первые землянки, людям нужно было как- то зимовать. Но не многолюдно было теперь в деревне, днём люди прятались в лесу, а в землянки возвращались лишь переночевать.
Но беда не приходит одна. 6 января 1944 года на рассвете в д. Прудище вновь ворвались немцы. Они схватили Николая Тараховича, Татьяну Говорушка, Марию Лапко за связь с партизанами и увезли на допрос в деревню Красный Брод. Морозным утром 7 января по деревне бежал юноша, стучал в двери землянок и кричал: «Убегайте… немцы!» Это был Пётр Санчуковский, который возвращался от любимой и увидел, что немцы окружают деревню. Однако немногим удалось спрятаться в лесу. Оставшихся жителей немцы согнали на край деревни и направили на них пулемёты. Запылали от взрывов гранат землянки. Пламя забрало жизнь старенькой ЛевонтиныМатвеёнок, которая готовила для партизан лекарства из лесных трав, её внучки Валентины, двухлетней Натальи Шендриковой, которая осталась в землянке одна, потому что её мама пошла в соседнюю землянку взять угольков для того, чтобы растопить печь в своей землянке. В огне погибли и Николай Тарахович, Татьяна Говорушка, Мария Лапко, которых пытали и привезли фашисты назад, избитыми до полусмерти. Смерть ждала и остальных жителей Прудищ. Полураздетые, босые люди простояли под дулами пулемётов девять часов. Когда немцы и полицаи разделались с землянками, а они горели очень плохо, потому что лес, из которого были сделаны, был сырым, объявили людям, что погонят их к кладбищу, на другой конец деревни, и расстреляют. Люди медленно брели в сторону кладбища, плакали, прощались друг с другом, молились Богу. Видимо, в этот день им была предначертана другая судьба. В середине улицы толпа встретилась с двумя повозками, полными немцами, все они были в белых халатах. Офицер переговорил с полицаями и немцами, которые учинили жестокую расправу, и приказал жителям навсегда оставить свою деревню, расселяться по другим деревням. Старушка Анастасия Яблонская, возле которой остановилась телега с офицером, поцеловала спасителю сапог. Люди, собрав последние силы, бросились в лес, те, у кого не было на руках малолетних детей, ушли к партизанам, остальные пошли в Брожу. Местные жители обогрели и накормили погорельцев. Староста приказал всем беженцам поселиться в школе, с людской помощью перезимовали.
Постепенно из леса, из ближайших сел возвращались на пепелище люди. Стали вновь строить землянки, но жить в них людям не удалось. Предатель с деревни Сулево привел сюда немцев и полицаев. Они схватили оставшихся прудищенцев (одиннадцать человек) и погнали в г. Бобруйск, так жители оказались за колючей проволокой, некоторые погибли в Бобруйске, Минске. Тарахович Елизавета Федоровна и её сын Миша, Алена Ивановна Календа и её дочь Янина, Матвеёнок Павел, Матвеёнок Анна и её сын Евгений, старик Санчуковский и его дочь Валентина, Барановская Сабина страдали до конца войны в Освенциме…